– У вас замечательный жених, – тараторила Эвелина, – красивый, умный, богатый, влюбленный и деликатный. Не хочет вас материальными вопросами грузить, сам их решает.

Я отошла от умывальника.

– Я попалась на его удочку! Совсем забыла, что не красила сегодня ресницы! Полагаете, Феликс решил под благовидным предлогом удалить меня, чтобы обсудить бюджет свадьбы?

– Конечно, – улыбнулась Эвелина, – вам повезло, держитесь за него покрепче. И будьте осторожны: вокруг полно хищниц, готовых увести чужого мужчину.

– Если жениха легко отбить, то не стоит за него идти замуж, – пожала я плечами. – Это так же глупо, как расписываться с алкоголиком-наркоманом-садистом и думать, что непременно перевоспитаешь его. Сколько ни старайся, как ни следи за бабником, но его около себя не удержишь и рюмку-шприц у тех, кто страдает зависимостью, не отберешь. На свете много нормальных мужчин, к чему связывать свою жизнь с проблемным?

– Ну… любовь зла, полюбишь и козла, – высказалась Эвелина.

– Если девушка коза, то ей с ним будет хорошо, – улыбнулась я. – Вообще-то на плохих мальчиков обращают внимание девочки с комплексом неполноценности, они считают, что не могут понравиться успешному, достойному человеку, и подбирают шелуху от семечек.

– Вы очень разумно рассуждаете, – с легкой укоризной произнесла Эвелина. – Как правило, невесты перед свадьбой теряют голову.

Я вытерла руки бумажным полотенцем и пошла к Феликсу. Нет никакого смысла объяснять Эвелине, что настоящая любовь не имеет ничего общего с ревностью и желанием превратить супруга в свою собственность. Я выхожу за Феликса замуж, а не покупаю его на рынке рабов. И устраивать слишком пышный праздник ни у него, ни у меня желания нет, шумное торжество организовывается ради Зои Игнатьевны, бабушки Маневина. Она является владельцем и ректором Института проблем человеческого воспитания. Самым большим грехом она считает появление на вечернем приеме в обыденных брюках и футболке. Когда мы сообщили ей о том, что отнесли заявление в загс, Зоя воскликнула: «Свадьба Феликса – огромное событие, надо позвать достойных людей, всех желающих принять участие в торжестве приглашать ни в коем случае нельзя. Дашенька, вы же не хотите видеть на свадьбе кучу постороннего народа?» Я безмерно обрадовалась. Мне казалось, что Зоя Игнатьевна мечтает превратить свадьбу внука в пышное светское мероприятие, и вдруг – такая речь! Но тут она добавила:

– Человек триста пригласите, и хватит.

Ну вот! Неужели придется закатывать пир на весь мир?! Только не подумайте, будто бабушка испытывает к Феликсу и его матери, своей дочери Глории, огромную любовь, поэтому жаждет организовать невероятную церемонию. Нет, все дело в правилах приличия. Что скажут люди, если внук ректора Института проблем человеческого воспитания, поставив штамп в паспорте, отправится с молодой женой в ближайшее кафе попить чаю с пирожными? Это невозможно, потому что это эпатаж, нарушение всех норм и правил, это ужас, катастрофа, это хуже, чем тайфун! Это… это… просто нет слов!

Мы с Феликсом хором заявили: пышного торжества не планируем. Зоя Игнатьевна намекнула жениху, что он, будучи внуком женщины, которая является образцом хорошего вкуса, прекрасного воспитания и поведения, не имеет права замять праздник. Свадьба Маневина просто обязана стать хитом светского сезона!

Но мы держались стойко, делали вид, что не понимаем, о чем ведет речь старуха.

Намеки превратились в прямые высказывания, а мы продолжали прикидываться патологическими идиотами. Мы надеялись, что Зоя отстанет. Но нет! Она упорна, умеет добиваться своего и на пути к цели не стесняется применять шантаж. Положение усугублялось еще и тем, что сейчас все Маневины живут в Ложкине, они погорельцы [3] . Чтобы приобрести им новые квартиры, Феликс был вынужден поехать за границу на заработки, но сейчас он вернулся, купил матери и бабушке отличное жилье, где вот-вот начнется ремонт. Поняв, что мы не планируем торжества, Зоя принялась азартно и откровенно объяснять, каким губительным для ее бизнеса является наше решение.

– Подумайте, каково мне будет вести цикл лекций «Правильное поведение на свадьбе», если вы прибежите в загс в джинсах, а затем направитесь пешком в сетевую харчевню! – возмущалась дама.

Мы стойко выдержали и эту атаку, тогда Зоя сменила тактику, она перестала наседать на внука, начала нападать на дочь:

– Глория! Осознай свою вину! Ты не занималась воспитанием мальчика! Немедленно вели ему сыграть свадьбу по-человечески. Это наименьшее, что ты можешь сделать для меня за заботу, ласку и внимание, полученные тобой в полной мере, надо быть благодарной за мою неисчерпаемую любовь к тебе.

Последнее замечание было полнейшей ложью. Зоя Игнатьевна не испытывает к Лори ни малейшей привязанности. Зато старуха мастерски умеет взрастить в окружающих глубокое чувство вины. Лори краснела, бледнела, но не подходила к нам с разговором о свадьбе. Поверьте, это было героическим поведением. Глория никогда не могла противостоять своей авторитарной матери, но тут держалась стойко. И я дрогнула! Мне стало жалко будущую свекровь, которая успела стать моей подругой, поэтому я сказала Феликсу:

– Давай устроим свадебный прием!

– Хочешь видеть толпу незнакомых гостей и слушать вопли «горько»? – удивился Маневин.

– Нет, – призналась я.

– Тогда зачем нам этот геморрой? – пожал плечами Феликс.

– Зоя съест Лори, – вздохнула я.

Феликс обнял меня:

– Даша, если протянуть бабушке конфетку, она оторвет ее вместе с рукой, а потом сожрет всю коробку шоколада и тебя вместе с ней. Нет уж! Я не намерен плясать под дудку старухи и очень жалею, что согласился привезти Зою в Ложкино. Ну ничего, сделаю ремонт в рекордно короткий срок, и ты наконец-то избавишься от докучливых гостей.

Поняв, что она терпит неудачу на всех флангах, Зоя Игнатьевна ввела в бой запасную дивизию. Две недели назад ее прямо из института увезли в больницу. Ясное дело, услышав о болезни пожилой дамы, вся семья, побросав дела, ринулась в клинику и выстроилась вокруг кровати, на которой в роскошной кружевной сорочке возлежала Зоя.

– Больную ни в коем случае нельзя волновать, – шепотом предупредил врач. – У нее предынсультное состояние. Сообщайте ей исключительно положительные новости.

– Спасибо, доктор, – слабым голосом пролепетала старуха. – Оставьте нас, я хочу озвучить близким свою последнюю волю.

– Мама, – всхлипнула Лори, – ты еще сто лет проживешь.

– Нет, – простонала Зоя, – пришел мой последний час. Завещание у адвоката, там все распоряжения.

Феликс наклонился и поцеловал Зою:

– Бабуля, ты выздоровеешь!

– Очень трудно встать на ноги, когда начисто потерян интерес и вкус к жизни, – прошептала Зоя Игнатьевна.

– Мамулечка! – зарыдала Лори. – Как нам вернуть тебе хорошее настроение и радость бытия?

Ректор Института проблем человеческого воспитания цепко схватила Феликса за руку:

– Дорогой, если ты пообещаешь отпраздновать свою свадьбу так, как положено, я постараюсь не умереть. В противном случае не найду в себе сил для восстановления здоровья.

Мне захотелось придушить ее, Феликс покраснел, а Лори тут же закричала:

– Ну, конечно, мамочка, Феля на все ради тебя согласен! Правда, милый?

И что оставалось делать Маневину? Естественно, он понял, что стал объектом банального шантажа. Есть у меня одна сорокалетняя подруга по имени Лена. Всякий раз, когда она собирается пойти с кавалером в кино, театр или ресторан, у ее матери случается приступ аритмии. Ленка пугается, вызывает «Скорую», свидание, конечно, отменяется. Пока машина с красным крестом пробирается по пробкам, сердце матери начинает биться нормально, и доктора, разводя руками, говорят: «Не волнуйте маму, любая плохая новость вызовет у нее новый приступ». Один раз я не выдержала и сказала Лене:

– Извини, но мне кажется, что твоя мать не так уж тяжело больна.