Договорить мне не удалось, сила земного притяжения потянула меня вниз, я рухнула с кровати прямо на Бандюшу. Пит горестно вздохнул, выполз из-под меня, встал, отряхнулся, медленно поплелся к дивану, вспрыгнул на него и оглянулся. В его взоре явственно читался упрек: «Дорогая, перестань заниматься глупостями. «Макарон» нет, и назад они не вернутся, даже если ты возьмешь у всех нас анализы. С тем, что не можешь изменить, лучше смириться!»

Я залезла под одеяло. Ну уж нет! Сдаваться не в моих правилах. И не о печенье сейчас идет речь, бог бы с ним, а о Дегтяреве. Не хочет толстяк, чтобы я помогала ему в поисках того, кто убил в самолете Луизу Маковецкую-Бритвину? Сама побегу по следу, а там посмотрим, кто из нас первым поймает добычу!

Фред и Густав не подвели: около стойки оформления билетов стоял парень со здоровенным кофром и дорожным ридикюлем.

– Какой большой мешок? – удивилась я. – Там слон?

– Нет, мадам, – совершенно серьезно ответил посыльный, – в кофре подвенечное платье, оно правильно выглажено и уложено таким образом, чтобы не помялось. А в небольшой сумке – обувь, фата и клатч от Фреда. Когда прилетите домой, повесьте кофр, а то некоторые кладут его на пол и юбка теряет форму. Но не вынимайте платья из упаковки, оно обработано специальным антистатическим составом, он же предохраняет от пятен. Рецепт средства разработал отец Фреда, он держится в секрете, платье теперь никогда не полиняет, не выгорит, не потеряет своей красоты, навсегда останется как новое. Но поскольку времени у модельеров было мало, аэрозоль на него нанесли сегодня рано утром, состав должен впитываться две недели в темноте, тогда вещь много лет сохранит первозданный вид и ваша дочь или внучка смогут пойти в нем под венец.

Я поблагодарила парня и, держа кофр на вытянутой руке, предстала перед девушкой в форме, которая тут же велела:

– Мадам, положите вещи на ленту.

– Они пойдут в салон, – ответила я, – там мое свадебное платье, оно помнется в багажном отделении.

Служащая расплылась в улыбке:

– О! Мадам! Поздравляю вас! Вы невеста?

– Вроде того, – смутилась я.

– Жорж, – крикнула девушка, – дай сюда стойку, у нас свадебная одежда!

Стройный темнокожий парень подкатил ко мне высокую палку с крючком наверху, похожие приспособления выдают в больницах тем, кому можно ходить с капельницей по коридорам.

– Мадам, повесьте чехол, – скомандовала служащая, – так будет намного удобнее. Желаю вам счастья. Свадьба – это лучший день в жизни!

Я покатила штатив по огромному залу аэропорта, нашла нужный выход и сказала представительнице российской авиакомпании:

– Бонжур.

– С таким багажом нельзя в салон, – строго заявила та.

Я вздохнула. Ну вот, надо перестать твердить «бонжур», и, похоже, у меня сейчас начнутся проблемы.

– Ох уж эти французы! – скривилась служащая. – Сто раз им твердишь про габариты, а они правила нарушают.

– Девушка, там мое свадебное платье, – заныла я.

Физиономия неприветливой красавицы изменилась радикальным образом:

– Почему раньше не сказали? Его нельзя сдавать в багаж, помнут, порвут, в тряпку превратят. Так, секундочку.

Она схватила рацию:

– Катя, у вас будет свадебное платье. О’кей? Бизнес-салон.

Закончив разговор, девица открыла в стойке ящик, вынула бейдж на ленте, повесила его на мешок и с чувством сказала:

– Желаю вам счастья! Нет ничего лучше свадьбы! Стойку оставьте у входа в лайнер.

Я бойко направилась к дверям, у которых стояли два француза-програничника.

– Бонжур, мадам. Ваш паспорт и посадочный талон, – попросил один.

Второй внимательно изучил бейдж и засмеялся:

– Желаем счастья, мадам. Свадьба – это прекрасно для женщин и куча проблем для мужчин, поэтому невесты всегда в белом, а женихи в черном.

Я благополучно миновала последний проверочный пункт и оказалась у входа в «рукав», который вел непосредственно в авиалайнер. Внезапно мне стало любопытно, что написано на бейдже, неужели «Платье невесты»?

Я посмотрела на пластиковый прямоугольник. На нем красовался текст на французском языке: «Собака-поводырь любого веса. Имеет право прохода в посадочную зону и проезда в салоне без перевозки и намордника».

Глава 14

У входа в самолет стояли знакомая мне Катя и еще одна стюардесса.

– Вы снова с нами! – обрадовалась Екатерина. – Сегодня в бизнесе никого! Полетите будто частным рейсом. Поздравляю со свадьбой. Давайте повешу платье.

Вскоре после взлета Катя принесла обед.

– Надеюсь, сегодня обойдется без чрезвычайных происшествий, – сказала я, разворачивая салфетку.

– Да уж, – вздохнула стюардесса. – Жаль ту женщину. Представляю, каково пришлось встречающим. Стояли, ждали, все вышли, а ее нет.

– У Людмилы нет родственников, – успокоила я стюардессу. – Она была одинокой.

– Ну и что? – удивилась Катя. – Думаете, в зоне прилета только родичи стоят? Есть подруги, коллеги, ее точно ждали.

Я мигом расхотела есть:

– Почему вы так решили?

– Бедняжка первой в самолет села, – пояснила Катя, – а вы последней вошли, поэтому не слышали, как она по мобильному разговаривала. Я одному из футболистов помогала багажный отсек открыть, стояла неподалеку от ее кресла и слышала, как она сказала: «Я в самолете. Очень надеюсь успеть. Помолитесь, чтобы я добралась благополучно. Пожалуйста, молитесь все время полета! Очень прошу! Вы меня встретите? Господи, мне так плохо, тошнит, голова кружится!» Я насторожилась. Аэрофобы встречаются разные, одни от ужаса хамят, вроде того доктора себя ведут. Сами трясутся и других заводят. Иные бывают тихие, но они в обморок заваливаются.

– Да уж, – поморщилась я, – господин Груздев вел себя как хам и паникер, лучше б ему чувств лишиться.

Катя присела на корточки возле моего кресла:

– Мужчины больше дам дрожат. Людмила села у окна, я на нее сначала поглядывала, потом поняла: она из тех аэрофобов, кто тихо сидит, пошевелиться боится, от таких пассажиров, если они сознание не теряют, проблем нет. Корректная, воспитанная, наверное, давно в Европе живет, наша бы тетка за мобильник убила.

– Что вы имеете в виду? – встрепенулась я.

Катя показала рукой влево:

– Я стояла тут, Людмила напротив, она уже закончила беседу, но телефон держала в руке. Один из футболистов решил подурачиться, пихнул своего товарища, тот стал падать, сильно толкнув Людмилу, она уронила трубку, и здоровенный спортсмен на нее наступил. Хрясь! От айфона остались осколки. Спортсмен начал извиняться, я решила, что пассажирка ему скандал устроит – лишилась из-за него недешевого сотового! Но нет, она орать не стала, села на место, ладонями глаза закрыла. Я у нее спросила: «Могу вам чем-то помочь?» И услышала в ответ: «Это плохой знак! Мобильный разбился. Мы не долетим».

– Бритвина по телефону на каком языке беседовала? – спросила я.

– На русском, – ответила Катя, – мой французский не настолько хорош, чтобы все понять. Вам принести воды?

– Если не трудно, – улыбнулась я.

Екатерина ушла, я откинулась на спинку кресла. Значит, у Милы был телефон, но он разбился.

– Может, лучше чайку? – осведомилась через несколько минут бортпроводница. – Я заварила покрепче.

– Отличная идея, – одобрила я. – А вы сообщили полицейскому о беседе Людмилы перед взлетом и о беде с ее трубкой?

Катя взяла с тележки чайник.

– Я хотела, сказала: «Сейчас расскажу, как до полета…», а толстячок перебил: «Я буду спрашивать, а вы отвечайте, попусту болтать не надо!»

– Дегтярев всегда отличался удивительной деликатностью, – усмехнулась я, взяв чашку.

Самолет начал подрагивать.

– Зона турбулентности, – отметила Катя и ушла.

Я застегнула ремень. Если Людмилу-Луизу встречали, то вот она, тоненькая ниточка к человеку, который знает Бритвину-Маковецкую. Осталась сущая ерунда: найти его. Впрочем, отыскать таинственную личность не составит труда, во всех помещениях аэропорта установлены камеры, записи сохраняются, их можно просмотреть. Что я предполагаю там увидеть? Перед выходом в зал прилетевших пассажиров всегда стоит толпа встречающих, она редеет по мере того, как иссякает поток прибывших. Тот, кто высматривал Луизу-Людмилу, должен был остаться последним и забеспокоиться. Поставьте себя на его место. Вам позвонили из самолета, сообщили, что через минуту отправляются в Москву, и вот лайнер прилетел, все вышли, а приятеля нет. Куда он подевался? Самолет не электричка, остановок у каждого куста не делает. Правда, пассажир мог не успеть на пересадку. Один раз я потерялась в аэропорту Доха и пропустила свой стыковочный рейс. Но перелет Париж – Москва прямой! Ну и как поступит встречающий, увидев, что к нему никто не вышел? Он занервничает, засуетится, пойдет в справочную, решит, что проглядел приятеля в толпе, попросит сделать объявление по радио. На записи будет видно взволнованного человека, растерянно топчущегося у выхода из зоны прилета, а спустя минут десять он же окажется в поле видимости камеры, установленной у справочного окошка. Одна незадача: никто мне видеоматериалы не предоставит, а вот Дегтярев получит их, не успев глазом моргнуть. Но я на что угодно готова спорить, что толстяк не подумал о встречавших. Если я расскажу о своем предположении Александру Михайловичу, тот мигом ухватится за него, получит необходимую информацию, а затем с недовольным видом процедит сквозь зубы: «Дарья, оставь расследование профессионалам, ступай в сад, полежи на раскладушке, почитай свою Смолякову». Ну уж нет! Сама найду человека, который ждал Бритвину-Маковецкую. Как? Да очень просто!